Шёл по дороге прохожий. А время было уже вечернее, смеркалось. Решил прохожий зайти в ближайший дом, попроситься на ночлег. Стукнул тихонько в окошко большого дома: — Пустите переночевать! Вышла из дома хозяйка-богачка и давай бранить прохожего, давай кричать на него. — Сейчас, — кричит, — собак с цепи спущу! Узнаешь, какой у меня ночлег! Поди прочь! Пошёл прохожий дальше. Увидел бедный маленький домик, постучался в оконце и сказал: — Эй, хозяева, приютите меня на одну ночку! — Входи, входи! — приветливо отозвалась хозяйка. — Ночуй, только уж не взыщи: тесно у меня очень, шумно. Вошёл прохожий в дом и видит: бедно в доме, ребятишек много, рубашонки на всех рваные. — Почему же это у тебя ребята в таких лохмотьях ходят? — спрашивает прохожий. — Почему ты им новые рубашки не сошьёшь? — Куда там! — отвечает женщина. — Муж у меня умер, одна я ребят ращу, где уж мне им новые рубашки шить!.. У нас и на хлеб денег нет. Выслушал её прохожий, ни слова в ответ не сказал. А хозяйка собрала на стол ужин и стала звать прохожего: — Садись, поешь с нами! — Нет, — отвечает прохожий, — спасибо, не хочу. Сыт я, недавно поел. Развязал он свою сумку, достал всё, что было съестного, и сам угостил ребят. А потом улёгся и сейчас же заснул. Рано утром старик проснулся, поблагодарил хозяйку за ночлег и сказал на прощание: — Всё, что ты начнёшь делать с утра, будешь делать до вечера! Не поняла хозяйка слов прохожего и внимания на них не обратила. Проводила она старика до калитки, вернулась домой и подумала: «Ну, если даже этот бедняк говорит, что мои дети оборвыши, то что же могут сказать другие!» И решила она сшить из остатков полотна, которое у неё было, хоть одну рубашку. Отправилась к богатой соседке и попросила у неё аршин, чтобы вымерить полотно: хватит ли его хоть на одну рубашку? Возвратилась бедная женщина от соседки и тотчас же отправилась в кладовую. Взяла с полки кусок полотна и стала его мерить. Она мерит, а кусок всё длиннее становится, всё конца не видно. Целый день мерила и только поздно вечером домерила до конца.  Ну, теперь и ей самой, и всем её ребятам на всю жизнь хватит полотна на рубашки! «Так вот о чём говорил мне утром прохожий!» — догадалась бедная женщина. Вечером она отнесла аршин богатой соседке и рассказала ей без утайки, как она по слову прохожего получила полную кладовую полотна. «Ах, зачем я этого прохожего не пустила ночевать!» — подумала богачка и закричала: — Эй, работник! Запряги-ка поскорее лошадь! Скачи-ка вослед за нищим! Во что бы то ни стало привези его сюда! Бедным надо помогать, не скупясь! Я всегда это говорила! Работник тотчас же поехал разыскивать старика-прохожего. Только на следующий день он нагнал его. Но старик не захотел возвращаться. Загоревал работник и говорит: — Ну, беда мне: не привезу я тебя — выгонит меня хозяйка и жалованье не отдаст. — Не горюй, паренёк, — отвечает старик. — Так и быть, поеду с тобой! Сел в повозку и поехал. А богачка у ворот стоит, ждёт не дождётся. Встретила старика с поклонами, с улыбками, провела в дом, напоила, накормила, на мягкую постель уложила: — Ложись, дедушка, отдыхай, милый! Прожил старик-прохожий у богачки день, прожил другой, прожил третий. Хозяйка его угощает, ласковые слова ему говорит, а сама злится, думает: «И когда только этот старый негодник уберётся отсюда!» А погнать старика не смеет — боится: прогонишь его, тогда все хлопоты даром пропадут. На четвёртый день, к великой её радости, рано утром прохожий стал собираться в дорогу. Богачка вышла его проводить. Идёт старик к воротам, а сам молчит. Вышел за ворота — и опять ни словечка. Не вытерпела богачка и говорит: — Скажи-ка ты, что мне делать сегодня? Посмотрел на неё прохожий и сказал: — Всё, что начнёшь делать с утра, будешь делать до вечера! Вбежала богачка в дом, и быстрее к сундукам с добром своим. «Сейчас стану считать золото да серебро, к вечеру в сто раз добра больше будет!» — думает богачка. Но тут она чихнула, да так громко, что куры на дворе в испуге разлетелись в стороны. И чихала она весь день, не останавливаясь. Ни пить, ни есть, ни отвечать на вопросы богачка не могла. Только и слышно было: — Апчхи! Апчхи! Апчхи! И только когда солнце закатилось и совсем стемнело, перестала она чихать. | 