Вавилонская религия

Вавилонское рабовладельческое общество, будучи наследником древнего Шумера, восприняло и достижения его культуры. В свою очередь вавилонская культура оказывала огромное влияние на культурное развитие современных ей народов Передней Азии и даже далёкого Египта. Немало её достижений вошло впоследствии в состав культуры древних греков и других народов Европы и Азии. Огромное историческое значение вавилонской культуры определяется положительными достижениями науки и искусства. Эти достижения были велики, несмотря на то, что характер вавилонской культуры в значительной мере определялся религиозной идеологией. Вавилонская религия навязывала человеку идею его бессилия перед сверхъестественными силами, которые, по вавилонским верованиям, навеки установили мировой порядок и существовавший общественный строй; она мешала подлинному познанию мира и препятствовала активному воздействию человека на окружающий мир.

Старые боги шумеро-аккадского пантеона сохраняли свое значение и в религии Вавилонии, но религиозные воззрения значительно усложнились.

Унаследованный от глубокой древности культ умирающего и воскресающего бога растительности имел широкое распространение. Олицетворением умирающей и вновь воскресающей растительности был бог Таммуз (Думузи) —возлюбленный богини Иштар.

Немаловажным божеством был бог грозы и дождя — Адад (у шумеров Ишкур), почитавшийся особенно в более северных районах, где известную роль для земледелия играло орошение дождевыми водами ("воды Адада”).

В Вавилонии почитался ряд местных богов, отождествлённых с небесными светилами. Важную роль играли божества Солнца и Луны — Шамаш и Син. Иштар, соответствующую шумерской Инанне, богине Урука, олицетворяла планета Венера. В кроваво-красной планете Марсе видели Нергала, бога войны, болезней и смерти, главного бога города Куту. Бог мудрости, письма и счёта Набу (что соответствует западно-семитскому наби — "пророк”), почитавшийся в соседней с Вавилоном Борсиппе, сопоставлялся с планетой Меркурием. Наконец, с планетой Сатурном был сопоставлен Нинурта, бог удачной войны. Бог Мардук отождествлялся с самой большой планетой— Юпитером. Семь главных астральных (звёздных) богов вместе с триадой — Ану, Бел (Энлиль), Эа — играли важнейшую роль в религии Вавилона. В честь этих богов храмовые башни строились или в три этажа (небо, земля, подземная вода) или в семь (семь планет). Пережитком почитания вавилонских астральных богов является современная семидневная неделя. В некоторых западноевропейских языках названия дней недели и в настоящее время отражают имена семи божеств.

В Вавилонии получил большое развитие культ умерших царей и обожествление самой царской власти. Цари провозглашались стоящими неизмеримо выше людей, и их власть укреплялась в сознании эксплуатируемых народных масс как священная власть.

Вавилонское жречество воздействовало на народные массы пышностью культа в громадных храмах с их величественными ступенчатыми башнями—зиккуратами. Сохранились сведения о большом количестве храмовой утвари из золота, а также о богатейших жертвах, приносимых ежедневно на алтари храмов. Обожествление царской власти, внушение покорности богам и царю, ставленнику рабовладельческой знати, были основой культа.

В истории Двуречья неоднократно выдвигалось то или другое государство, которое выступало претендентом на господство над своими соседями. Наиболее удачливым претендентом на господство над всей долиной выступил, как выше было показано, Вавилон. Это нашло своё отражение и в той роли, которую стал играть Мардук, бог-покровитель Вавилона, в основном мифе о мироздании.

В вавилонском мифе о сотворении мира (в основу этого мифа был положен аналогичный шумерский миф), написанном на семи глиняных табличках, рассказывается, что сперва был хаос, водная пучина, которая олицетворялась в виде чудовища Тиамту. Родившиеся из недр её боги задумали погубить Тиамту, внеся порядок в хаос. Тиамту, узнав об этих замыслах, решила в свою очередь уничтожить богов. Один лишь Мардук (в более древней версии Энлиль) не убоялся её и выразил готовность вступить с ней в борьбу, но потребовал в случае победы над Тиамту полного подчинения богов его господству, чтобы "непреходящим и беспрекословным был бы приказ его уст”. Когда боги на своём совете приняли требование Мардука, последний вступил в единоборство с Тиамту и, убив её, создал из её тела небо со звёздами, землю с растениями, животными и воду с рыбами. Завершением мироздания являлось сотворение человека, созданного из глины и из крови одного из богов, казнённого за измену богам и помощь Тиамту. Обязанностью человека стало жертвоприношение богам.

Таково краткое содержание очень древнего мифа о сотворении мира, обработанного вавилонским жречеством. Политическая тенденция выступает в этой обработке чётко и определенно. Вавилон победил, и все прочие города подчинились ему как наиболее сильному; надлежало закрепить эту победу указанием на то, что с начала мира самым мощным из богов был Мардук, бог-покровитель Вавилона.

Таким образом, бог Мардук был объявлен царём богов, но вавилонские жрецы в стремлении возвеличить своего бога не довольствовались этим. В дальнейшем они пытались слить в образе Мардука образы всех великих богов Вавилонии. Об этом свидетельствует, в частности, более поздний религиозный текст, объявляющий великих богов теми или иными проявлениями Мардука: бога войны, болезни и смерти Нергала — Мардуком силы, бога письменности Набу — Мардуком мудрости, бога Луны Сина — Мардуком ночного света и т. д. В особенности же стремилось вавилонское жречество включить в образ Мардука популярный образ умирающего и воскресающего бога. Об этом свидетельствует текст из храмовой библиотеки города Ашшура, посвящённый страстям Бела-Мардука, его казни и возвращению к жизни. Согласно этому мифу Бола-Мардука казнят на судилище у подземного царства вместе с каким-то преступником. Окровавленную одежду бога очищает богиня, любовь которой сильное смерти. Уход бога в подземное царство вызывает на земле ожесточённые смуты, жена Бела-Мардука, "владычица Вавилона”, спускается за ним в подземное царство, и бог воскресает к новой жизни.

Этот вкратце изложенный миф, несомненно, косвенно повлиял на оформление евангельского мифа о Христе. Как миф о мироздании, так и миф о страстях Бела-Мардука читались в главном храме Вавилона в новогодний праздник. В этой части ритуала новогоднего праздника имеется зародыш религиозной драмы. Миф об умирании и оживлении природы составляет основу и вавилонского мифа о схождении богини. Иштар в "страну без возврата”, т. е. в царство мёртвых. В этом мифе, также переработанном из шумерского, дошедшем до нас в прекрасном стихотворном изложении, действующей силой выступает женское начало — богиня Иштар, богиня любви и плодородия, а также её жестокая противница богиня Эрешкигаль. В этом нельзя не видеть некоторых пережитков представлений времени господства материнского рода.

Мощным средством воздействия жречества на народные массы была магия. Путём магических формул жрецы-заклинатели "спасали” людей от болезней и несчастий, "вызванных” злыми духами, ведьмами и колдунами. Жрецы-предсказатели якобы предвещали своим искусством человеку грядущую беду и пытались предотвратить её при помощи колдовства. Прорицания давались на основании полёта птиц, восхода и захода небесных светил (астрология), по форме печени овцы и т. д. Вавилонские заклинания и прорицания оказали сильнейшее воздействие на религию соседних стран, а при посредстве хеттов — и на греческую религию. Античный же мир передал многие элементы из вавилонской магии и средневековой Европе.

Письменность и литература

Письменность вавилонян, унаследованная ими от шумеров, была хорошо развитой клинописью, приспособленной к особенностям семитического аккадского языка. Этот язык во II тысячелетии до н. э. стал общепризнанным языком дипломатической переписки. Вавилонскую клинопись изучали даже в писцовых школах далёкого Египта. Клинописью написаны многочисленные документы, религиозные тексты, сказания.

Господство религии и жречества в области идеологии являлось определяющим для вавилонской литературы. Даже популярные произведения устного народного творчества подвергались обработке в духе господствующей идеологии. Характерным для вавилонской литературы того времени является настойчивое подчёркивание слабости человека и ограниченности его возможностей, проповедь смирения и покорности человека порядкам, установленным самими богами, и власти обожествляемых царей. Подвергались обработке и приспособлялись к новым успениям древние мифы и предания, вроде упоминавшихся уже ранее мифов о сотворении мира, о нисхождении богини Иштар в царство мёртвых и др.

Обработке подверглись также шумерские сказания о Гильгамеше. Возможно, что именно к этому Времени были сведены в единый эпос ранее существовавшие разрозненные предания о Гильгамеше, хотя некоторые исследователи относят создание этой эпической поэмы ещё к концу III тысячелетия. Вавилонская обработка сказалась, в частности, в трактовке образа главного героя эпоса.

Содержание эпоса о Гильгамеше в том виде, в каком он был написан на аккадском языке, таково: Гильгамеш, царь Урука, не находя применения своим могучим силам, угнетает жителей Урука. Услышав их молитвы, боги создают первобытного человека — героя Энкиду, живущего со зверями. Энкиду было предназначено сделаться другом Гильгамеша и направить его силы на совершение подвигов, полезных людям. Соблазнённый любовью к женщине, Энкиду должен был порвать прежнюю свою тесную связь с природой и прибыл в Урук, где, померившись силами с Гильгамешем, стал его другом. Друзья совершают ряд подвигов на пользу людям, в том числе убивают хранителя кедров, чудовище Хумбабу (по-шумерски — Хуваву). Затем Гильгамешу предлагает свою любовь богиня Иштар, но тот отвергает её и, вместе с' Энкиду, убивает посланного против них богиней чудовищного быка. При этом Энкиду наносит тяжкое оскорбление богине и за это должен умереть.

Перед Гильгамешем встаёт вопрос о смертности людей. Несмотря на уговоры богов и людей, несмотря на величайшие препятствия, он предпринимает путешествие на край света, где находится переживший потоп герой Утнапиштим (Зиусудра). Тот рассказывает ему историю потопа и своего спасения, но уверяет Гильгамеша, что вечной жизни для человека быть не может. Тем не менее, он помогает Гильгамешу найти волшебное растение, освобождающее человека от старости. Гильгамеш решает разделить его со своим народом, но на обратном пути растение похищает змея. Поэма первоначально кончалась похвалой мудрецам, построившим древние стены Урука и тем создавшим вечную ценность.

Эта мужественная и глубокая по мысли поэма, герои которой выступают как поборники блага людей и богоборцы, подверглась тенденциозной переработке в господствовавшем духе проповеди смирения и покорности богам. В частности, в конце к поэме был прибавлен перевод проникнутой религиозным духом шумерской песни о том, как Гильгамеш вызывал из преисподней дух Энкиду и тот рассказал ему о печальной судьбе мертвых, страдающих от голода и жажды. Эта судьба несколько облегчается якобы лишь выполнением соответствующих погребальных обрядов и принесением жертв.

Эпос о Гильгамеше был написан стихотворным размером, основанным на счёте ударении. Точное представление о подлиннике даёт прекрасный перевод первых строк эпоса, сделанный крупнейшим советским ассириологом В. К. Шилейко с полным учётом размера подлинника.

Об увидавшем все до края мира,

О проницавшем все, постигшем все.

Он прочел совокупно все писанья,

Глубину премудрости всех книгочётов.

Потаённое видел, сокровенное ведал,

И принес он весть о днях до потопа.

Далеким путем он ходил, но устал и вернулся,

И записал на камне весь свой труд.

В вавилонской литературе появляются зачатки драмы в форме религиозных мистерий, а также лирики, элементы которой мы находим и различных гимнах, молитвах и т. д. Нам известно, что существовала и светская лирика, но образцы её не дошли до нас.

Развитие науки

Математика, которая решала в Вавилонии ряд практических задач, существенных для измерения полей, создания построек и ирригационных сооружений и т. п., оказалась более свободной от влияния религиозных представлений и смогла достигнуть в храмовых школах Вавилонии наибольших успехов. В одном вопросе вавилонская математическая наука стояла даже несколько выше позднейшей древнегреческой, а именно в вопросе написания всех мыслимых чисел минимальным количеством цифровых знаков. В вавилонской математике, как и в современной, был осуществлён принцип, согласно которому одна и та же цифра имеет различную числовую значимость в зависимости от места, занимаемого ею в числовом контексте (позиционная система). Однако в Вавилонии, наследнице культуры Шумера, числовая система покоилась не на десятичной основе, а на шестидесятеричной. Вавилонская числовая система продолжает жить и в наше время в делении часа на 60 минут, минуты на 60 секунд, а также в делении окружности на 360 градусов.

Вавилонские писцы решали планиметрические задачи, используя свойства прямоугольных треугольников, сформулированные впоследствии и виде так называемой пифагоровой теоремы, а в стереометрии решали такую сложную задачу, как измерение объёма усечённой пирамиды. Доказано, что вавилонские математики являлись основоположниками алгебры, поскольку они решали в некоторых случаях уравнения с тремя неизвестными. Они могли также в ряде случаев извлекать не только квадратные, но и кубические корни. В определении числа ПИ, т. е. отношения окружности к диаметру, вавилоняне пользовались лишь грубым приближением, определив ПИ числом "три”. В решении данного вопроса вавилонская математика стоит ниже египетской, которой удалось достигнуть более точного приближения (3,16).

Вследствие потребностей высокоразвитого ирригационного земледелия наряду с математикой в Вавилонии больших успехов достигла и астрономия. Основы звездной карты в той мере, в какой она может быть установлена без применения телескопа, были созданы в Вавилонии и, вероятно, через хеттское общество переданы европейским странам Средиземноморья. В своём дальнейшем развитии вавилонская астрономия оказала значительное влияние на греческую науку. Но вавилонская астрономия не смогла оторваться от тех религиозных воззрений, которые подчиняли себе изучение в то время любого конкретного явления окружающего мира. Вавилонская астрономия была тесно связана с астрологией, и между ними трудно провести чёткое разграничение.

Медицина и химия были переплетены с магией. Тщательно разработанные колдовские действия сопутствовали, например, изготовлению плавильной печи, установке её и работе на ней. Наши сведения о вавилонской химии, к сожалению, ещё ограниченны вследствие трудности понимания соответствующих клинописных текстов, часто намеренно, в магических целях, затемнявшихся древними писцами.

Зоология, ботаника и минералогия нашли своё выражение в одних лишь длинных списках названий животных, растений и камней. Впрочем, эти списки могут быть отнесены скорее к филологическим справочникам, которыми были столь богаты писцовые школы Вавилонии, обращавшие большое внимание на изучение языка, его словарного состава и грамматики.

Интерес к проблемам языка в значительной мере был обусловлен тем, что у вавилонских жрецов вымерший к тому времени шумерский язык продолжал играть роль священного языка. Кроме того, без знания шумерского языка нельзя было правильно применять для аккадского языка письменность, сложившуюся первоначально на основе шумерского языка. Поэтому вавилонские писцы были поставлены в необходимость изучать наряду со своим, аккадским языком ещё и второй, чуждый им язык. Это изучение заставляло их более сознательно относиться и к своему родному языку. Наряду со словарным составом вавилоняне стали впервые изучать и грамматику.

Меньшие достижения, нежели языкознание, имеет вавилонская историография. Несколько хроник свидетельствуют лишь о зачатках исторических знаний.

Среди памятников вавилонской литературы до нас дошли произведения, в которых можно найти зачатки философской мысли. Некоторые произведения такого рода стоят под непосредственным влиянием традиционной религиозной идеологии. Проповедь беспрекословной покорности перед волей всесильных богов, внушение людям обязанности работать на богов и царей и оправдание духовного рабства — такова мысль подобных произведений. Например, так называемая "Поэма о невинном страдальце” ставит вопрос о причинах человеческих страданий и отвечает, что постичь эти причины невозможно, ибо "кто постигнет замысел богов на небесах?”.

О наличии в вавилонском обществе течения, знаменующего собой некоторый отход от традиционного религиозного мировоззрения, свидетельствует замечательный литературный памятник, известный под названием "Диалога между господином и рабом”. В этом произведении господин, разговаривая со своим рабом, высказывает одно за другим различные пожелания, а раб одобряет каждое из этих желаний своего хозяина. Когда же последний отказывается от своего желания, то раб и тут соглашается с ним, приводя при этом веские аргументы и в пользу отказа. Тем самым доказывалась тщетность всех чаяний и помышлений господина: его надежды на милость паря, надежды найти забвение в пиршестве или в любви к женщине, надежды на спасение при помощи магии, молитвы или жертвы. Бесцельно следовать обычным предписаниям добродетели, ибо смерть всех уравнивает, как утверждает раб, обращаясь к своему господину: "Подымись на холмы разрушенных городов, пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших давно и недавно: кто из них был злым и кто из них был добрым?”. Диалог закапчивается утверждением, что господин, пожелавший убить своего раба, переживёт его всего лишь на "три дня”.

Автор этого замечательного по силе языка и мысли произведения нашёл в себе мужество подвергнуть сомнению традиционное мировоззрение, но не создал, однако, взамен его ничего нового.